Каратэ-до: мой жизненный путь

Путь к долголетию



Путь к долголетию

Журналисты и врачи часто задают мне один и тот же вопрос: они хотят знать, как мне удалось практически добиться долголетия? Я всегда совершенно искренне отвечаю, что у меня нет секретного рецепта, кроме умеренности хотя мне уже девяносто лет, но у меня такое хорошее здоровье и такой бодрый дух, что не будет для всех сюрпризом, если я сегодня скажу, что, началась моя новая жизнь.

Да, умеренность! Я думаю, что, если я расскажу читателям о некоторых своих многолетних привычках, они более ясно поймут, как я смог дожить до такого возраста и сохранить активность. Как я уже упоминал в самом начале книги, родился я недоношенным, и поэтому мои родственники и соседи считали, что я не проживу и трёх лет. Теперь, девяносто лет спустя, я всё ещё продолжаю обучать каратэ и пишу книги, а мой ум занят мыслями о новых делах, как будто я прожил лишь половину своей жизни.

Давайте рассмотрим такой важный элемент, как питание. Я ем всегда экономно, никогда не наедаясь до насыщения. Овощи – важнейшая часть моей диеты. Хотя я люблю и мясо, и рыбу, но ем их немного. Я взял за правило не есть более половины рыбы и более одной тарелки супа за раз. Я думаю, что сдержанность в отношение еды – одна из главных причин того, что я сохранил превосходное здоровье. Я думаю также, что мне помогла привычка, которая у меня была всегда: есть горячую пищу летом и холодную – зимой. Например, я никогда не ем мороженное и шербет в жаркую погоду, как это делает большинство людей.

Что касается одежды, то я всегда одеваюсь легко. На Окинаве круглый год тепло, и необходимости в тёплой одежде нет, но даже здесь, в наши токийские зимы, я одеваюсь, как можно легче. Я никогда не пользуюсь для обогрева угольной жаровней или угольными обогревателями, никогда не применяю грелок или бутылок с горячей водой.

В течение всего года я сплю на татами с деревянной подставкой или соломенной подушкой под головой. Даже зимой я укрываюсь только одним одеялом и никогда не беру дополнительного. Моя семья была бедной, поэтому я рано привык к относительному аскетизму, а впоследствии никогда не находил достаточно веских причин, чтобы изменить привычный мне образ жизни. Сейчас я арендую квартиру на одном из верхних этажей многоэтажного дома. Всё это я делаю умышленно, потому что считаю, что подъём по ступенькам даёт прекрасную тренировку мышцам ног. Эта привычка тоже сыграла важную роль в сохранении отличного здоровья в течение многих лет.

Просыпаюсь я всегда рано. Полагаю, что мои юные читатели, которые хотят извлечь пользу из моих советов, удивятся, когда узнают, что проснувшись, я сам сразу же аккуратно сворачиваю одеяло и убираю свою постель в шкаф. Когда я жил на Окинаве, то никогда не позволял жене делать это за меня. Теперь я запрещаю делать это за меня своим детям и внукам. Я всегда придерживался правила: обслуживать себя самостоятельно, будь то уборка комнаты, проветривание постели или стирание пыли с книг. Я твёрдо убеждён в важности чистоты и сам делаю необходимую домашнюю уборку. Этого правила я придерживался всегда.

Поднимаясь, я сначала стираю пыль с портрета императора Мэйдзи в дворцовом платье, подаренного мне моими детьми, а потом с портрета Сайгё Такамори, выдающегося государственного деятеля и воина периода Мэйдзи, подаренного мне его внуком. Сайге Китиносукэ. После этого я прибираю комнату, выполняю некоторые ката, умываю руки и лицо, а потом сажусь завтракать.

Теперь, бывает, что я потакаю своим слабостям, чего никогда не позволяя себе в молодости: иногда немного вздремну перед обедом. Во второй половине дня я часто занимаюсь каллиграфией или чтением. Каллиграфией я, как правило, занимаюсь по просьбам учеников, которые, заканчивая университет, вступают на путь самостоятельной жизни и, уезжая на новое место, просят меня написать для них на память какое-либо пожелание.

Я занимаюсь каллиграфией с детства, но никогда до сих пор никому не разрешал готовить для меня тушь. Мои читатели должны хорошо знать, что японские каллиграфы пользуются палочками твёрдой туши, которую они растирают в каменной тушечнице с водой. Это длительный процесс, поэтому часто я выполняю просьбы моих учеников, лишь спустя несколько месяцев. Хочется верить, что они видят причину такой задержки не в моём преклонном возрасте!

Занимаясь каллиграфией, я не пользуюсь очками, но вынужден надевать их, читая письма, написанные ручкой и чернилами. Слух у меня пока острый, но, должен признаться, что зубы у меня уже не свои. Во время еды протезы меня не беспокоят, но при разговоре они иногда высвобождаются, и я боюсь, они могут вывалиться, поэтому я прижимаю их пальцами к дёснам, что не способствует внятности произношения. Надеюсь, что вскоре мне удастся купить себе новые и более удобные протезы.

Кроме всего этого, человек вряд ли сможет достичь моего возраста без внимания и заботы других людей. Иногда я упрекаю жён своих сыновей: «Предупреждайте ваших мужей, чтобы они были поосторожнее, отправляясь в город,– там на улицах так много машин и автобусов! Если с ними что-то случится, они уже не получат второй молодости.»

«Отец,– возражают они мне,– ну когда же Вы повзрослеете?»

Я никогда не был подвержен двум порокам – курению и пьянству. Ещё в молодости мои учителя каратэ советовали мне воздержаться от этих дурных привычек, и я всегда следовал их предостережениям. «Если ты находишься в одной компании с десятью, двадцатью или пятьюдесятью приятелями,– говорил мне один из учителей,– помни, что все они, напившись, могут превратиться в твоих врагов. Прежде чем выпить, всегда вспомни об этом.»

Одной из моих многолетних привычек является ежедневный приём ванны, но, в отличие от большинства моих соотечественников, я предпочитаю воду умеренно тёплую и не задерживаюсь в воде долго. В прошлом, когда я пользовался общественной баней, банщик предлагал мне массаж, но я всегда отказывался, потому что боюсь щекотки. И теперь в семье молодые так же предлагают мне сделать массаж, но я отговариваюсь тем, что хотя я и стар, но мышцы мои в превосходном состоянии.

И это действительно так, хотя, увидев меня гуляющим по улице, этого не подумаешь, поскольку до сих пор я использую «скользящую» походку, которую мы называли «суриаси» и которая была модной в дни моей юности. Молодые люди, не знакомые с этой старомодной манерой ходьбы, могут подумать, что у меня слабые колени, но они ошибутся.

Я хожу по городу совершенно один и свободно добираюсь, например, в город Камакура. Садясь в вагон или выходя из вагона, я не нуждаюсь в посторонней помощи и сожалею о том, что все университеты всегда присылают за мной машину, когда я отправляюсь читать лекции студентам. Я очень огорчился, когда, встретив на одной из прогулок своего бывшего ученика, был вынужден уступить его настойчивым просьбам и разрешил проводить меня до места назначения. Это, конечно, была огромная любезность с его стороны, но я не чувствую необходимости в каких бы то ни было провожатых, несмотря на то, что волосы мои седы, и лишь десятилетие отделяет меня от столетнего юбилея.

Гораздо большее сожаление вызывает у меня ослабление памяти. Иногда я забываю вещи или допускаю нелепые ошибки, например, выхожу не на той остановке. Однако, я думаю, что и молодые люди иногда совершают подобные ошибки, поэтому я отказываюсь считать их проявлением старости. Ошибки памяти распространяются и на учеников в отделениях каратэ различных университетов. Их там так много! Иногда я забываю не только их имена, но даже в каком университете они учатся. Пока они остаются студентами и носят студенческую униформу, задача решается сравнительно просто, но она очень усложняется, когда мои бывшие ученики по окончании учёбы одеваются в обычную «гражданскую» одежду.

Иногда те, кого я учил десятки лет назад навещают меня, приезжая в Токио. Конечно, они помнят меня достаточно хорошо, но ведь количество моих бывших учеников перевалило уже за тысячи. Очень часто я не знаю, что им сказать, и ищу единственное спасение в стандартной фразе: «Подумать только, как же вы выросли!»

После ухода гостей самые юные члены нашей семьи слегка подтрунивают надо мной: «Дедушка, ведь твой гость богатый и процветающий господин. Не думаешь ли ты, что не очень-то вежливо говорить ему, что он вырос, как ребёнку?» Тем не менее, я всегда рад приходу своих бывших учеников, которым очень благодарен за их помощь в распространении и развитии каратэ.

Одним из самых больших удовольствий для меня являются встречи с молодыми энтузиастами каратэ. Примерно пять лет назад я был приглашён в Симода такой группой энтузиастов. Я сел на поезд до Ито, а потом пересел на автобус. Когда юноши встречали меня, то, я думаю, они предполагали увидеть меня смертельно уставшим. С чуткостью и заботой они проводили меня в гостиницу, где была забронирована комната на первом этаже. Я попросил себе комнату на верхнем этаже, сказав управляющему, что там прекрасный вид из окна, и я лучше буду чувствовать себя там, когда проснусь. Управляющий был рад сделать мне одолжение, но у юных каратэка и служащих гостиницы возникло опасение, что я, спускаясь вниз, могу споткнуться и свалиться с лестницы. Мне пришлось продемонстрировать всем, что человек в возрасте девяноста лет ещё может самостоятельно подняться на верхний этаж и спуститься вниз.

Как я потом узнал, жители города предполагали, что мне по меньшей мере на двадцать лет меньше. Всё моё путешествие в Симода было очень приятным, но пригласившие меня, казалось, получили удовольствия гораздо больше, чем я. Вспоминая их улыбающиеся лица, которые были со мной всюду, я понял, что дело моей жизни далеко от завершения. Хотя каратэ-до прошло большой путь развития, оно ещё не достигло той популярности, о которой я мечтал. Тогда я понял, что должен идти вперёд по жизненному пути, пока не увижу завершения работы, начатой мною много лет назад.




Содержание раздела